Александр Солоник: киллер мафии - Страница 35

Солоник протянул ему «макаров» – по правилам хорошего тона, рукоятью вперед.

– А теперь дай руку. Ну, не бойся, распрями пальцы. Так, возьми оружие, ощути его вес, ощупай… Тебе должно быть приятно держать его в руках. Ты должен испытывать от этого физическое удовольствие – ну, как красивую телку за сиську держишь. Не бойся, не взорвется. Так, хорошо. Теперь взгляни вперед – туда, где должна появиться мишень. Вот так, правильно. Представь ее. А теперь быстро, но без суеты поднимай руку… Быстро – это еще не значит судорожно. Опусти ствол. Еще раз, еще. Так, лучше. Еще разок. А теперь потренируй дыхание – оно должно быть спокойным, очень ровным. Когда ты поднимаешь ствол, то уже в этот момент должен быть уверен на все сто процентов, что попадешь в цель. Ты и оружие должны составлять одно целое. Ствол надо воспринимать как естественное продолжение руки. Понял?

Саша кивнул утвердительно.

– А теперь еще разок…

В тот вечер он стрелял до изнеможения, до мозоли на указательном пальце – у «конторы» явно не было лимита на патроны. Начал с «макарова», затем перешел на «ТТ», потом – на старую, но проверенную винтовку «СВД». Несмотря на оптический прицел, стрелять из нее оказалось делом нелегким. Стрелять приходилось из разных положений: с упора, с колена, стоя, лежа, даже в броске…

То ли успехи Солоника действительно обнадеживали, то ли инструктор был докой в своем деле, но уже после занятий тот, аккуратно сложив оружие в сейф, принялся пояснять:

– Оружие надо любить нежно и трепетно, как женщину. Правда, в отличие от бабы, оно тебя никогда не обманет, никогда не продаст – если, конечно, будешь за ним ухаживать и правильно выберешь. А выбирать надо с умом, в зависимости от предстоящей акции. Из чего тебе больше всего нравится стрелять?

– Из «макарова», – ответил Саша, с интересом глядя на инструктора.

– Ну и дурак. Нет еще у тебя вкуса к настоящим стволам. «ПМ» хорош для ближнего боя. Старый «ТТ» – если, конечно, не венгерский, польский или китайский, а наш – куда лучше. По сути – знаменитый «браунинг» номер два образца 1903 года. Сделан под ходовой патрон 7,62. В бутылочной гильзе мощный заряд пороха обеспечивает такую скорость удлиненной пули, что ее не держит ни один бронежилет. Чешская «шкода» неплоха, немецкий «зауэр», «магнум» тоже ничего… А лучше всего, конечно, – «маузер». Немецкая модель едва ли не начала века – любимое оружие чекистов и комиссаров. Кстати говоря, по скорости полета пули, дальности и точности равных «маузеру» нет. Правда, громоздкий, в карман не спрячешь. Для таких, как ты, лучше всего старый добрый «наган». Убойная сила, стартовая скорость пули – больше не надо. Зато гильзы не придется собирать – в барабане остаются, ни одна ментовская гильзотека для тебя не страшна. Вот так-то, оружейник Просперо… Давай, иди в казарму и – до завтра. Тренируй дыхание, без этого настоящим стрелком не станешь. А ведь это – твой хлеб…

Может быть, инструктору и не стоило произносить последнюю фразу – она вновь напомнила курсанту о дневном разговоре с московским начальничком, и от этого напоминания на лбу Солоника пролегла глубокая морщина…

За мутными, пыльными стеклами окон казармы шумел ветер, трепал верхушки чахлых деревьев, гонял по голому унылому плацу бурые скрюченные листья. Лето кончилось, до зимы остались считаные недели. Тут, в центре спецподготовки, зима наверняка будет тоскливой – первая свободная зима Саши после побега.

По распорядку дня у курсантов было «свободное время». Впрочем, если разобраться, ничего хорошего: всем друг о друге давно все известно – биографии, привычки, пристрастия, даже излюбленные словечки и жесты. Обитатели казармы почти не обращали друг на друга внимания: люди, долгое время ограниченные замкнутым пространством – будь то подводная лодка или тюремная камера, перестают интересовать друг друга.

Кто-то читал, кто-то играл с соседом в шахматы, кто-то молча смотрел в окно на серый плац…

Правда, сегодняшний день обещал быть немного необычным: группа, в которой занимался Солоник, начинала совершенно новый спецкурс, названный руководством достаточно туманно и размыто: «Психологическая устойчивость». О том, что это такое и какого рода занятия ожидают курсантов, известно не было ничего – за исключением того, что занятия будут проводиться индивидуально.

Первым вызвали Сашиного соседа и, пожалуй, одного из немногих ребят, кому он тут симпатизировал, – Андрея Шаповалова. Питерец отсутствовал недолго, где-то с час, а когда вернулся, его нельзя было узнать: остекленевшие глаза, заостренные черты лица, какая-то общая заторможенность… Он напоминал заводную куклу, в которой что-то испортилось.

Затем пришел черед следующего и еще одного: те тоже возвратились в казарму одинаково бледными и опустошенными. Не отвечая на вопросы, валились на койки и молчали…

Наконец, пришла очередь Солоника.

Он ожидал увидеть и услышать что угодно, но начало «спецкурса» повергло его в недоумение.

Курсанта посадили в глубокое кресло наподобие стоматологического. Напротив кресла стоял огромный японский телевизор с видеомагнитофоном. Саша даже не успел подумать, при чем тут телевизор, как к его телу прикрепили какие-то проводки с датчиками. Затем ему сделали какой-то укол – и по телу сразу разлилось тепло, потом на мгновение затошнило, закружилась голова. К креслу подошел невысокий мужчина в штатском. Саша никогда прежде не видел его.

Он задал какие-то вопросы – какие именно, Солоник, сколько ни вспоминал, не мог воскресить в памяти. И свои ответы на них тоже.